Марка Эйдельштейна называют «русским Шаламэ», ставят в один ряд с Александром Борисовым и уже обсуждают, сможет ли он стать главной кинозвездой нового поколения. Но оправданы ли такие сравнения?
После премьеры фильма «Анора», который получил главный приз на фестивале «Санденс», к 26-летнему актеру приковано все внимание. Его экранный образ, актерская манера и даже внешность вызвали волну обсуждений. Одни считают, что он – новое лицо российского кино, другие скептически сравнивают его с уже признанными звездами.
Но кто такой Марк Эйдельштейн на самом деле? Насколько верны аналогии с Тимоти Шаламэ? Грозит ли ему серьезная конкуренция со стороны Борисова? И что говорят о нем коллеги и критики? Давайте разбираться.
Что происходит вокруг Марка Эйдельштейна?
Фильм «Анора» произвел эффект разорвавшейся бомбы, а вместе с ним в центре внимания оказался и его исполнитель главной роли. Эйдельштейну моментально приклеили ярлык «русского Шаламэ»: мол, хрупкий, угловатый, с нервной энергией и магнетизмом. Но неужели весь ажиотаж основан только на сходстве?
Сравнение с Тимоти Шаламэ: совпадение или закономерность?
Тимоти Шаламэ когда-то сам взрывал индустрию, появляясь в независимых фильмах, а затем прочно заняв место среди голливудских звезд. У него узнаваемый стиль игры: легкость, эмоциональная пластичность, сочетание детской непосредственности со взрослой глубиной.
У Эйдельштейна – тот же эффект. В «Аноре» он мастерски лавирует между ранимостью и дерзостью, у него выразительная внешность и способность захватывать внимание зрителя. Но достаточно ли этого, чтобы сравнивать его с голливудской звездой? Или все же он – самостоятельная единица?
Александр Борисов – главный конкурент?
Говоря о молодых актерах в российском кино, невозможно не вспомнить Александра Борисова. Он уже успел создать образ лирического героя наших дней, блистая в фильмах, которые получают признание у критиков. Теперь же внимание переключилось на Эйдельштейна. Не значит ли это, что грядет новая актерская гонка?
Кинокритики отмечают, что Борисов более фактурен и суров в подаче, в то время как Эйдельштейн – олицетворение хрупкости и чувственности. Это два разных образа, но не исключено, что в будущем им предстоит бороться за одни и те же роли.
Что говорят критики и коллеги?
Мнения профессионалов разделились. Одни уверены, что Эйдельштейн способен стать знаковым лицом современного авторского кино. Другие сомневаются в его универсальности и ждут, какие проекты он выберет дальше.
Пока что сам актер никак не комментирует сравнения и спокойно относится к ажиотажу. Возможно, это самый правильный подход – доказать всё не словами, а новыми ролями.
Что дальше?
Сможет ли Марк Эйдельштейн выйти за рамки одного успешного проекта и доказать свою звездность? Или его ждет судьба талантливого, но нишевого актера? Пока вопросов больше, чем ответов. Одно ясно точно – следить за его карьерой теперь будут все.
